Для меня Стратегическое Го стало поиском целого. Я долго не мог подобрать слова, чтобы объяснить самому себе, что я делаю, ставя камни, играя. До сих пор борьба за центр внутри меня продолжалась. Тот, кто ставит в центр, думает, что видит целое. Ему не стоит искать в Го. Пускай играет.
Удивительно, но кто-то отнял у нас наше целое, разбил, разбросал, рассеял. Как ребенок, стоящий у разбитой тарелки, я понимаю, что целого у меня нет. Но мне потребовалось 2 года в Го, чтобы увидеть, наконец, что моя тарелка разбита.
Мудрый начинает от угла, потому что он в углу, его мудрость и есть угол. угол — это школа, знание, позиция, должность, сан. Всё это углы.
Угол увязывается с другим углом. Как это трудно что-то связать! Я стал уставать на первых ходах, увязывая два угла. Мне не хватает времени, мыслей, силы. Смотреть на центр — не мой уровень, удержать бы в себе края.
Мокухадзуси — «крайний камень» пункт 3х5, как выход из угла. Взгляд из угла на сторону на другой угол. Теперь я начинаю свой ход с него. Научиться видеть свой угол со стороны и видеть из угла — это чрезвычайно сложно.
«… Песня и игра И удивительно похожи. И в песне, и в игре важен поиск целого. Оно ускользает как утренняя дымка. Почему же так трудно обрести целое? Я часто задавался этим вопросом. Учитель рассказал мне старую быль о том, что в люди раньше были больше, чем они есть сейчас. Не то, чтобы они были великанами, но они могли вместить в себя мир. Они были шире мира. Так говорил учитель. Но затем некая сила расколола каждого на мелкие кусочки. Я — тоже лишь кусочек, как осколок зеркала среди таких же осколков, заглядывая в которые, видишь только бесконечный ряд отражений. Видимо, целое и глубина, о которой рассказывал мне учитель, как-то связаны между собой. Но какова эта связь? Ответа на этот вопрос не знала даже наша Школа…» (Повесть И).
Интересно, что поиск именно труден, но не сложен. Он требует много труда. Потому простое и сложное могут быть одинаково трудны.
Японское го базируется на трех китах, которые были раскрыты в аниме.
1. любительские салоны Го, в один из которых приходит Хикару. В течение аниме, салоны Го часто всплывают. В салонах бывают профессионалы, являясь там часто сэнсэями.
2. Академия Го, в которой учатся на профессионала, в котором Хикару обучается 1,5 года.
3. Интернет-Го, в котором происходит кульминационный матч между мэйдзином и Саем.
Вершиной совершенства в современном Го, по мнению японцев, а через призму аниме этого мнения придерживается и всё мировое Го, является спортивное движение и карьера профессионала. Вокруг профессионального обучения и мотива борьбы за первое место по силе и строится сюжетная линия аниме. Это главный лейтмотив, который постоянно повторяется.
Однако подспудно проходит другой мотив, более интересный. Это мотив поиска высшего мастерства «божественного понимания». Этот мотив проводит Сай, мэйдзин и хонинбо – трое самых старых персонажей в аниме. Однако постоянно этот мотив подавляется заявлением, что приходит новое поколение сильных игроков, которые сметут стариков на своем пути.
Постоянный упор на спортивный сектор, указание на школу инсэев как на последнюю ступень к высшему пути Го, а затем указание на путь профессионала как на путь к высшему мастерству (через участие в турнирах, ибо именно так показан путь Акиры и Хикару) говорят о том, что именно эти приоритеты и составляют основу и суть современного японского Го. Поэтому неудивительно, что японское Го сейчас отходит на вторые роли, проиграв гонку Корее и Японии. У японцев сейчас нет другой идеи кроме спортивного Го. Путь к высшему мастерству лежит в их понимании исключительно через спортивный путь, как часть спортивного пути. Как это несвойственно традиционному школьному Го, которое теперь забыто!
Второе мощнейшее разрушительное направление – это Интернет-Го, которое очень сильно пропагандируется в аниме. Ведь по сюжету даже мэйдзин играет в сети и Сая можно встретить только там. Если сейчас зайти на сервер, то там можно встретить много ников Сай, Хикару и проч., что говорит о том, что просмотревшие аниме нашли свое место именно в Интернете. Удивительно, но факт – японцы не отдают себе отчет об опасности сетевой игры, лишь пару раз мэйдзин виновато замечает, что ему больше нравится держать камни в руках.
В целом, после просмотра аниме складывается следующее представление о Го. Го это такая древняя японская игра, в которую играл император. Сейчас Го – это как шахматы, есть клубы, есть турниры, есть профессиональная школа и профессионалы – это вершина и мечта, до которой не дотянуться — и есть Интернет для всех. Встретиться с профессионалом проще всего в сети. Цель Го – научиться играть сильнее и всех победить. Желательно добиться некоего 1 дана, лучше профессионального.
Путь Хикару – это путь классического сильного игрока без школы, который стремится вынести кого угодно и как угодно. Его цель – это победа, он будет мочить. Живет он в мире других таких же, которые также мочат, под соусом стремления к высшему мастерству..
Вообще школе в аниме отводится роль места дрессировки-тренировки, не более. После просмотра аниме остается определенное понимание, что есть какой-то путь высшего мастерства, но им можно идти только став профессионалом и победив всех, т.е. будучи самым сильным игроком.
Также допускается турнирная игра насмерть со своим учителем, что, конечно, никак не может соответствовать школьным правилам. В данном случае спорт выступает на первое место, нарушая всякие принципы школы. Битва с учителем на победу в публичном спортивном турнире – это недопустимое действие. В аниме четко показано к каким негативным мыслям приводит такая битва, нарушая связку учитель-ученик. После такой битвы её уже невозможно восстановить.
Такая картина, видимо, действительно соответствует современным японским реалиям. Отсюда можно сразу сделать вывод о том, что наша школа может указать японцам на тот факт, что ими упущена главная идея Го, о которой они кстати и говорят – поиск высшего мастерства. Мы, как носители Духа Го, знаем в каком поле лежит путь к высшему мастерству. Сейчас очевидно, и это нетрудно доказать, что этот путь лежит не в спорте, а в искусстве, что означает ошибочность японского движения Го. Япония идет по тупиковому пути и единственным шансом для Японии и остального мира является возвращение на путь древнего искусства И, боевого искусства, воссоздание настоящей, а не фиктивной школы Го.
Хонимбо Сюсай и У Чиюань (Го Сэйгэн). Молодой Го Сэйгэн ставит первый камень в сан-сан, что сразу стало сенсацией
Хонинбо Сюсай – последний глава семьи Хонинбо. Он помнил золотой век Го, когда его великие предшественники довели мастерство в Го до недосягаемых высот. Сюсай был художником, он писал свои партии, как картины, как музыкальные композиции. Конечно, его партнер по игре был соучастником этого творческого дела. Они сочиняли вместе.
Сюсай отдал титул Нихон Ки-ин, видимо, потому, что осознал – то великое Го, которому он служил, ушло из Японии. Вместо искусства Го превращалось в спорт и борьбу, часто мелочную и даже смешную. Проигрывать стало стыдно и опасно, так как престиж мастеров Го стал неуклонно подчиняться призовым турниров.
К этому стоит добавить неуемное стремление Японии стать старшим братом всем азиатским странам, особенно Китаю. Поэтому партия между молодым гением У и Хонинбо Сюсаем был не просто знаковой, она была событием вселенского масштаба. Поэтому пожилой Хонинбо вышел из затвора школы, чтобы впервые за 10 лет сыграть публичную партию.
Он должен был показать в этой игре всю мощь и весь гений японской культуры и мышления, которую Япония копила сотни лет. Конечно, У следовало проиграть, не выдержав напора гения японской мысли.
У играл черными, а Хонинбо – белыми.
Первый камень черных сразу разрушал совершенное звучание японского Го. Это была постановка в запрещенную этикетом и школьными правилами точку 3х3. Считалось, что так играть вообще нельзя, тем более на высшем мастерском уровне. Для Сюсая эта партия с первого камня была отвратительной какофонией камней, мешающих, противоречащих друг другу. Черный разрушал основу основ японского Го – школу, которая пестовала своё искусство более чем 300 лет и по праву считалась носителем лучшего понимания Го. Видимо, Сюсай был в замешательстве, но избрал школьную классическую игру.
Второй свой камень черный поставил в следующую запрещенную точку – 4х4. Хонинбо Сюсай, скорее всего, уже понял, что это вызов не просто ему и не только школе Хонинбо, это был вызов всему японскому со стороны Китая. У как бы говорил, что весь многовековой школьный труд был проделан в Японии напрасно. Он победит японскую школу как раз её плохими ходами. И это при том, что У играл на территории Японии. Конечно, такое поведение У было страшным оскорблением всему японскому Го. Либо оно побеждало, либо должно теряло лицо.
Третий камень черных У поставил в центральную точку, тем самым исчерпав список запрещенных для совершения постановок. Хонинбо (зная его характер по роману «Мэйдзин») был в ярости. В такое Го он просто не мог играть, это было равносильно тому, как играть в Го, ставя камни не на перекрестки, а в клетки. Но играть было нужно, ради чести школы, ради чести всей Японии и поколений мастеров, отдавших Го свои души и жизни.
У, выбрав 3 «плохих» первых постановки не мог победить, об этом говорила вся теория и практика школьного Го. Поэтому Хонинбо избрал самое классическое противодействие. Он решил разгромить китайского выскочку с помощью школьного знания.
Создавая И в России, мы можем понять, что чувствовал Хонинбо, играя эту партию. Когда-то, также как сейчас у нас, японские генералы и военачальники только начинали осваивать это диковинное искусство. Затем в Японии были учреждены 4 школы, которые в жесточайшем соперничестве и при этом в сотрудничестве по кирпичику созидали безупречный стиль Го.
К этому стоит добавить, что в 30-х годах 20 века Япония переживала немыслимый эмоциональный подъем. Победив в русско-японской войне, японцы всерьез собирались стать центром связности для всей Азии. Начать объединение азиатов по своему плану японцы решили с Китая, оккупировав Маньчжурию и основав там государство во главе с последним императором Китая Пу И.
У был родом из Китая. Еще мальчиком его привезли в Японию, чтобы он изучал Го. Он был уникальным гением, но в воюющем Китае он не смог бы раскрыться. В Японии же, сытой богатой и мирной, перед У открывались серьезные перспективы. Его партия с Хонинбо должна была явить пример солидарности и взаимопонимания между Китаем, почтительно берущим черный цвет и Японией, великодушно обучающей мастерству мысли.
Однако У первыми тремя камнями показал, что всё традиционное японское знание Го – ничто, и нечему у японцев учиться. Это был страшный удар, после которого школьное японское Го уже не оправилось.
Трудно представить себе дует, в котором один поет чисто и правильно, а второй вытворяет всё, что пожелает. Однако в этой партии белые и черные как будто не замечают друг друга. Белый упорно строит классические формы, а черный пишет слева большой черный квадрат. К 21 постановке черных становится очевидно торжество конструктивизма над выдержанным аскетическим стилем, и белый вынужден лезть в сердце черного строя.
Вне себя от ярости, Сюсай просто рвет на части строй черных. Затем бой перемещается в верхний правый угол. 40-я постановка белых – вынужденная игра в широком стиле У. Белый перестраивает свою стратегию, желая победить врага его же оружием.
Обмен 48 на 49 – пример полной бескомпромиссности. Белый и черный ни в чем не желают согласиться между собой.
До 79-й постановки идет острейшая схватка, итогом которой становится захват белыми нижней стороны с одновременным укреплением на правой стороне и закрытие черными своей огромной области в центре с одновременным захватом правого нижнего угла. Несмотря на всю свою мощь, Хонинбо Сюсай видит, что отстает от У по захваченным владениям. Новый «дурной» стиль побеждает японскую школу. Быть может, это и есть то самое древнее И, которое сейчас прорывается через сознание этого юного китайского гения? Сюсай, как никто другой понимал, что ведет бой с корнями своей игры, с её древнейшей культурой, сохранившейся в генах у У. Для У нет ни хороших, ни плохих точек, такая архаичная беспринципность шокирует любого японца.
Вторжение белых постановкой 80 указывает сразу на две слабости черных. Одну из них У сразу же прикрыл, поставив камень 81, тогда Сюсай накинулся на пограничный пост черных, прорываясь вглубь черных владений.
Итогом схватки стала потеря черными большого удела на левой стороне, однако два черных камня наверху справа теперь угрожают жизни всего белого рода справа.
Партия между У и Хонинбо игралась 3 месяца и откладывалась 14 раз по желанию Хонинбо. Японский мастер всем своим поведением показывал, что не видит смысла в таком Го. Но после перерыва битва возобновлялась. Война шла везде. Белый и черные старались захватить всё, что было ценного на доске, вырывая друг у друга земли, отряды, отдавая камни и только что взятые владения. Как будто на доске за белый цвет отчаянно сражалось японское Го, отвергнутое и оплеванное своей альма-матер. К 160 постановке белых положение дел складывалось явно не в их пользу. Три плохих хода китайца побеждали…
Говорят, что 160-ю постановку нашел молодой ученик Хонинбо Сюсая. Сияющий белый камень заставил молодого У измениться в лице. Это был удар в точку связности черных, лишающий их либо владений в центре, либо отряда на левой стороне. У понимал, что теперь он не сможет победить. Школа взяла верх над одиноким китайским гением, ибо школа сильна учениками. Даже если Хонинбо Сюсай сам нашел это удивительное решение, его поддерживали все ученики, невидимо стоящие за ним. Кто или что стояло за У – достойно глубокого размышления.
Хонинбо Сюсай выиграл эту партию с перевесом в 2 перекрёстка (2 очка). До его поражения в Прощальной партии оставалось чуть менее пяти лет.
Доска Го как священное пространство
(из книги Питера Шотвелла)
Антропологи заметили, что в древности места игрищ и игровые доски находились рядом с алтарями и капищами. В пределах границ храма и его окрестностей, разные «места силы» имели сакральное значение. Именно там маги, волшебники и игроки могли практиковать свою деятельность.
Дуальность считалась естественным отражением законов природы. Все процессы состояли из противоположностей, часто борющихся друг с другом: день-ночь, лето-зима, мужчина-женщина, жизнь-смерть. В игры играли для того, чтобы внести гармонию в противоположные силы, непрерывно борющиеся за господство. Столкновение и борьба противоположностей объяснялись китайцами через метафорику женского (инь) и мужского (ян).
Похоже, что в древности игроки Го наблюдали не звезды на небе, а силы инь и ян, создающие пространство из времени и время из пространства. Затем они заключили своё представление об этом в правила ритуальной игры, проявляя действия инь и ян на доске.
Китайские доски для Го всегда были равны одному квадратному «футу» феншуй (около 17 3/8 дюйма или 44,13 см), который использовали для измерения объектов внутри дома. Инь поля игры включал размеченные линии (ян) и итоговые площади-клетки (инь). Материал и форма поля игры должны были быть иньскими – из-за этого иньский элемент дерево сейчас используется для описания Го. В зависимости от формы чаш и камней, они были или инь, или ян. Материал камней был янским, отсюда элемент «камень» в самом раннем иероглифе «Го».
Из первоначального хаоса в чашах с камнями, откуда камни берутся и куда возвращаются, адепты брали свои камни. Белый символизировал ян, а черный – инь. С ходом игры ян времени и прошлого игры (а их старые игры – тоже ян), растворял бы инь будущего.
После построения групп их внутреннее пространство (территория) была инь, а тело камней – ян. Они могли жить только при наличии того, что мы называем очами (ян), согласно их вере о том, что человек живет с двумя душами, которая была распространена уже во времена Шан.
Очевидно, что Го находилось под очень сильным влиянием подобных традиций (особенно это чувствовалось в Китае, если сравнивать с Японией). Даже У Чиюань (Го Сэйген), комментируя своё понимание Го, сказал, что он учитывает не четыре направления (по сторонам света), а шесть, включая такие как тяжесть и легкость камней и групп.
Глубочайшее проникновение феншуй во все сферы жизни Китая может быть ответом на загадку о том, почему древняя китайская игра даже до 20 века начинались с 2-х белых и 2-х черных камней, в то время как в Японии чуть менее 1000 лет играют с пустой доски. Китайцы могли воспринимать пустую доску без символов феншуя, подобно тому, как христиане относятся к кому-то, у кого не души.
Отметим в заключение, что путаница в научном сообществе насчет символизма земли и неба в Го может проистекать из следующих 2-х факторов.
Во-первых, к 9-му веку в Китае сразу 2 школы феншуй развивали его теорию, что привело к сильному изменению феншуя в целом.
Во-вторых, уже ко времени династии Сун (1000 год н.э.) произошло смешение конфуцианства с учениями буддизма, ориентированными на время и небо. Также сюда добавился древний даосизм. Всё это повлекло развитие нео-конфуцианства, которое признало Го за достойную практику для образованного человека.
Об изменении отношения к Го свидетельствует появление текста «Классика Вейчи» в 13 главах, который примечателен тем, что знание о Го начало распространяться в текстах, а не через словесную передачу. Это означало, что игра Го теряла ореол загадочности и мистичности, становясь доступной широкому кругу людей.
Важную роль в одобрении Го сыграло введение буддийских терминов, таких как ко (вечность), всё это способствовало поощрению практики игры.
В итоге ко времени династии Тан и затем Мин (начиная с 1350 года) Го стало одним из величайших искусств культурного человека.
Другими словами, ассоциации с враждебным государству даосизмом стали забываться, а вместе с ними была утеряна память о древних символах мистицизма земли в Го.
Гипотезы происхождения Го из учений о Земле
(из книги Питера Шотвела)
В отличие от Хань и Чжоу, гадательные доски которых были картами неба, цивилизация Шан и Ся была основана на сельском хозяйстве, поэтому их интересовало разделение земли и воды и поиск их лучшего применения.
Есть основание полагать, что Го как игра и комплекты Го разработаны не на основе религии, почитающей небо. Известно, что по всему миру квадратная игровая доска не только символизировала, но и была священным воплощением земли, имевшей квадратную форму. К примеру, четыре стороны китайской доски для Го всегда означали стороны света. Аналогично доске для Го, сам Китай представлялся как квадрат, разделенный 9х9-размерной сеткой, окруженный водой. Принципы Го (или игры – предка Го, в которой захватывали камни на подобной сетчатой доске) проще объяснять через метафору земли, чем символами неба.
Феншуй и символизм Го
Часто упускают из виду, что в древнем Китае понимание игры Го, скорее всего, отличалось от современного к ней отношения.
Отделение земли от воды, первое Великое разделение, описанное в китайском мифе, праздновалось двумя древнейшими династиями Ся и Шан. Ся, о которой думают, что она существует только в мифах, находит свои археологические подтверждения.
В некоторых мифах Ся и Шан есть образ Великого Юя, который преодолевал последствия потопа, после того как Кун и Гон Гон (отец Юя) не справились с потопом своими дамбами. В некоторых историях говорится, что Юй был назначен Яо или Шунем, а в некоторых сказано, что он предшествовал им обоим.
Его метод был похож на даоскую формулу: достигать много малыми делами. По канонам общепринятого сейчас рисового земледелия, он прорыл каналы и направил непослушные воды в море. После устройства каналов, Юй разбил осушенную землю (всё еще омываемую водой из рек и прилегающих океанов) на девять больших квадратных секций, разделенных реками. В основу этого решения (как и в основу многих произведений китайского искусства и философии) был положен Магический квадрат, который по легенде был получен Фу Си от морского бога. Доска для Го размерностью 9х9 (как и магический квадрат) до сих пор часто используется для обучения начинающих.
Кстати говоря, в пьесе Тимацу Бессмертные использовали доску для Го не как карту неба, а как карту Китая.
Согласно древнекитайской легенде, Фуси увидел Ло шу (“Писание [из реки] Ло”) на панцире огромной черепахи, появившейся из реки Ло, а Хэ ту (“Чертеж [из Желтой] реки”) — на боку “дракона-лошади” (лун ма), появившегося из реки Хуанхэ
Принципы, изучаемые на Го-доске 9х9, возможно, отражают поиск китайцами законов управления силами природы, в познании которых продвинулась их цивилизация. Как свидетельствуют древнейшие записи на костях, основы теории феншуй, инь-ян и акупунктуры были уже известны во времена династии Шан и разрабатывались в тот период. Другими словами, похоже, что игроки в первых партиях Го старались останавливать и запускать течение Ци, постановкой своих камней на доску, согласно канонам феншуй («ветер и вода») – речь идет о Ци как энергии.
Интересно, что было две практики, в которых использовался феншуй. Первая основывалась на астрологии и астрономии и занималась вопросами времени. Одной из целей этой практики было определение благоприятных дней, когда можно действовать, при этом, возможно, использовались гадательные доски Ши.
Другая практика, которая называлась Школой форм Земли, занималась вопросами установления благоприятных мест для строительства домов, жизни и смерти, размечая потоки Ци. В одном из древнейших трактатов говорится: «В традиции сказано, где земля обретает форму, потоки Ци текут соответственно, оттого вещи рождаются… Ци следуют поверхности, они текут согласно контуру поверхности, и их накопление – это результат остановки ландшафта… Вены произрастают из низкого ландшафта земли, кости произрастают из горного ландшафта. Они волнообразно дуют с востока на запад и с юга на север. Тысячи ног [высот] называются силами, сотни ног [высот] называются особенностями. Силы развиваются и заканчиваются в особенностях. Это называется единым Ци.» Или короче: «Вода есть кровь и дыхание земли, текущая как в сосудах и венах…»
И сегодня специалист традиционного феншуй в Китае исследует изображенный пейзаж или выезжает в сельскую местность. Он укажет, как Ци быстро течет по горным хребтам, и спускается вниз в долины рек, как его положительные и отрицательные силы блокируются или привлекаются, притягиваются, отталкиваются, попадают в ловушки или отражаются особенностями формы ландшафта.
Стефан Филд писал: «Особенности ландшафта, останавливающие ветер, нужны для того, чтобы предотвратить рассеивание природного потока Ци и с ним земной поверхности. Стоячая вода, также как и ветер, привлекает Ци как магнит. Поэтому хорошее место для поселения или захоронения рядом с местом, где есть стоячая вода. Изгибы ландшафта нужны для того, чтобы остановить ветер, который улавливает Ци и рассеивает его, но также и для устройства водных каналов, которые собирают Ци и хранят его. Феншуй… это просто экологическое искусство остановки ветра и накопления воды».
В Школе форм Земли хорошие и плохие формы следующие: выпуклые и вогнутые, гладкие и угловатые, открытие и закрытые. При простом рассмотрении, учение инь-ян говорит о мужском и женском началах форм. А в ранней традиции даосизма Темного пути философы говорят о пустоте и наполненности военных отрядов, соотнося их с формами земли и воды. Главный принцип даосизма – постоянное изменение форм, следуя изменению соотношения между инь и ян, которые всегда неустойчивы.
Когда игроки Го заняты захватом и окружением групп камней или накоплением территории, наиболее важным для их групп камней является следующее: хорошая или плохая у них форма, т.е. как они контролируют состояние Ци (инь и ян Ци) в тот или иной момент. Другие важные термины: влияние, стены, твердая территория, легкий и тяжелый, живой и мертвый и др. лишь указывают на идею управления Ци. По-настоящему, исходя из концепции формы, похоже, что ранние стратегии Го находились под сильным влиянием принципов феншуй.
Астрологические гипотезы происхождения Го (из книги Питера Шотвелла)
Одна из популярных гипотез происхождения Го предполагает, что игру разработали шаманы эпохи Чжоу (1000-700 лет до н.э.), наблюдавшие за звездным небом.
Почитание звезд в культурах Чжоу и Хань
Миф о Яо относится ко времени династии Ся или Шан (1575-1046 до н.э.). С мифом связано празднование первого Великого Разделения земли и воды.
Династии Чжоу и Хань праздновали второе Великое Разделение земли и неба. Во времена Ся и Шан поклонялись похороненным в земле предкам. А чжоусцев больше интересовало небо. Сохранились следующие истории времен Чжоу: «Прежде чем князь У из Чжоу напал первым на Шан, столицу Инь, Юпитер был в Дрожащем пламени; луна была в Небесном квадрате; солнце было в Потоке, разделяющем дерево; новая луна была в Руке южного красильщика; Меркурий был в Небесной черепахе; расположение Меркурия, солнца и новой луны было в северном углу и Юпитер был в области неба, относящейся к нам, Чжоу».
Затем во времена Хань был введен культ бога неба Тян Ди (Тян означает небо или император). Связь с древним пантеоном династии Шан была разорвана и, как говорили, лестница на Небо сократилась вдвое. После этого в Китае начали активно изменять пантеон богов. Конфуцианцы, стремились сохранить единство вокруг новой ханьской империи, насаждая рационализм и моральные ценности. Переписывая летописи, они стали по-новому организовывать древние мифы, строя систему богов по образу иерархической бюрократии, придавая новые функции их древним ролям. С того времени в текстах мы встречаем ссылки на связь Го с небесным устроением, которая проявляется через метафору доски или камней.
Гадательные доски Ши
Гадательная доска. Могильник в Корее в районе Лоляна.
Есть гипотеза, что прообразом доски для Го были доски для гадания Ши, на которые бросали камни. Круглая верхняя части доски для Ши символизировала небо, а квадратная основа – землю. Впоследствии на доску клали ложку, которая помещалась на рисунок созвездия Большой медведицы. Ученые спорят о том, как проходило гадание, но поначалу при гадании использовали только камни.
использование ложки на гадательной доске
Важно то, что на первых досках не было координатных точек, сетки на секциях неба и земли. Верхняя часть найденных досок (2 в. н.э.) была разрисована созвездиями, а нижняя часть гравирована в соответствии с восемью сторонами света. Похоже, что эти доски никоим образом не использовались для игры Го. В журнале «Древний Китай» в свое время шло обсуждение: могли ли доски для Ши использоваться для Го, и участники дискуссии пришли к выводу, что не могли.
Во время гадания камни бросают для того, чтобы они упали в произвольном порядке (это противоречит идее Го). Выпадение камней определяет судьба. В Сибири для подобного гадания даже не используют доски. Камни бросают в котел с водой.
Астрология и Го
Гипотеза изобретения Го астрологами, основывается на неверном представлении о том, что Го в древности воспринималось так же, как и сейчас.
В японской пьесе 18 века для театра кукол бунраку «Битвы Косинга», которую написал Тикамацу, есть эпизод с Го. Но, возможно, что автор выдумал или исказил символику игры.
Второй акт пьесы открывается сценой визита Бессмертных в Китай с их лунной резиденции. Сидя на священной горе, они играют в Го и один из них говорит: «Простой человек, движимый глупостью, использует это для простого соревнования… Подобно и рыбак обманывает рыбу, плавающую в воде, наживляя червя на крючок … Птица, парящая над облаками… мечется в страхе, завидев радугу…»
Бессмертные замечают, что каждый видит на доске Го то, что пожелает. Хотя, по их словам, доска Го может показать небесные законы. Бессмертные видят на своей мистической доске затухание и возрождение сил Инь и Ян на земле Китая. В пьесе доска изобразила причину изгнания героя перед лицом вторгшихся маньчжурских орд в 17 веке.
Затем бессмертные обсуждают как постановка ими черных и белых камней символизирует течение дней и ночей в году. Однако, необходимо различать движение солнца и луны и движение созвездий, которыми занимается астрология.
Число 361, получаемое от перемножения 19х19 не соответствует древнему астрологическому символизму, связанному с размерностью доски 17х17. Именно такие доски были найдены в могилах периода Хань (в одной могиле была найдена доска даже размерностью 18х21).
Стоило бы искать остатки истинного астрологического символизма в Тибете, с которым в древности сообщались Манихеи из Персии. Именно они привнесли в культуру Тибета символику Черного и Белого, которая затем проникла в тибетскую философию.
Интересно то, что на Тибете до сих пор используют доску размерностью 17х17, и никого особо не заботит, будет ли на доске на одну или две линии больше или меньше. В Китае доска размерностью 19х19 стала стандартом, похоже, не ранее 8 века. Эдвард Шафер полагает, что астрологи времен Тан могли добавить пару линий к старому стандарту 17х17, чтобы закрепить те изменения, которые они делали в своих астрологических системах.
И потом Тикамацу не называл центральную точку «полярной звездой». Хотя, согласно астрологической теории, центральный пункт был символом полярной звезды. В действительности, в Древнем Китае было распространено представление о том, что на небе есть дырки для планет, солнца и луны, которые проникают через звездный свет, совершая своё вращение. В доханьский период китайцы видели только пять планет и семь звезд в созвездии Большой медведицы. Лишь позже мистики-даосы, занимавшиеся астрономией, добавили две невидимых глазом полярных звезды и еще одну планету в эту систему.
Более весомым аргументом против отождествления доски для Го с небом является учение о созвездиях в древне-китайской мысли. В астрологии Чжоу местоположение созвездий отмечали сезонами, но в древних текстах сказано, что астрономы наблюдали изменения положения планет и движение разных подвижных объектов на небе. В Го нет символов подобных движений.
Календарная гипотеза происхождения Го
Другая астрономическая гипотеза о происхождении Го развивалась японским игроком Го и историком-любителем Ясунагой Хадзимэ. Он предположил, что первоначально доски для Го были календарями, которые помещали над изображением квадратной земли. Он заметил, что остатки такой практики можно обнаружить в Тибете. Действительно, в Тибете на доску перед началом игры ставят 6 черных и 6 белых камней, которые, как говорят в Тибете, символизируют в том числе и знаки зодиака. Хотя размерности досок в Тибете бывают разные, Ясунага пытался связать эту практику с применением двенадцатеричной системы счисления во времена северной Инь в Китае (1384-1112 до н.э.).
Я играл в Тибете на такой доске с 12-тью камнями. Как мне рассказали, 12 камней означают в первую очередь пугала, которыми охраняют поля. Младшие камни называются дью (маленький, твердый камень, или что-то маленькое и твердое). В Монголии (которая политически и культурно связана с Тибетом) младшие камни «псы» окружают и защищают шесть старших камней «буйволов».
Центральная часть Тибетской доски называется конг (пустой) и принадлежит всем. Центральный пункт часто помечен символом Важра («Внезапное просветление»). На китайских досках часто в центральном пункте изображали символ инь-ян. Важра обнаруживается в орнаментах досок из погребений ханьской эпохи. Также по краю доски в Тибете часто вышивают цветы (я там видел только тканые доски).
12 начальных камней и области вокруг них, как думают, указывают на 12 областей Тибета и 12 дворцов в квадратном городе Омолунгринг (Шангри-ла, добуддийский религии Бон, откуда в конце мира выедут Добрые цари). Символика доски также связывается с 12-ти месячным календарем, но это, похоже, лишь совпадение, вытекающее из сакрального значения числа 12.
Что касается распространенной практики расстановки шести камней за черных и белых в нижней части доски до начала игры (подобная практика есть и в раннем корейском Бадуке), то это может быть легко объяснено влиянием религиозной системы. И потом это упрощало игру, которая сразу начиналась со сражения, без необходимости разрабатывать сложные начальные варианты. Возможно, и китайский обычай ставить до начала игры 4 камня (2 черных и 2 белых) связан с желанием упростить игру. В Тибете развитие Го могло идти независимо от Китая, так как в Китае никогда не ставили по шесть камней.
В любом случае, главная проблема всех гипотез происхождения Го, кладущих в основу астрологию, состоит в том, что исследователи выводят изобретение Го из религиозных практик, которые изучали время, а не измеряли пространство.
И и соперничество между конфуцианцами и Даосской школой стратегии
(из книги Питера Шотвелла «Гипотезы происхождения Го и символизм Древнего Китая»)
Конфуций (551-479 до н.э.) и его последователь и интерпретатор Менцзы (371-289 до н.э.) И недолюбливали. Они рекомендовали аристократам из своих учеников и работодателей воспринимать И как занятие не лучшее, чем бездумно валяться с набитым брюхом. Менцзы писал, что И равнозначно пьянству и растлевает молодежь.
Наиболее влиятельным оппонентом учения Кунцзы, готовым бросить ему вызов (в период «расцвета 100 школ» во времена Воюющих царств) была Бинь Цзя, Школа Стратегии, иногда называемая «Школа грома». Будучи в союзе с легистами Хань Фей Цзи и Моистами (специалистами по защите городов от осады и создателей языковых головоломок), Школа Стратегии была известна как «Темный путь» или «Путь обмана» (в современном названии – Даосизм). Известно, что более 70% всех текстов Школы (включая Дао дэ цзин) были секретными текстами-инструкциями, часто написанные непонятным и символическим языком, которым пользовались военные философы-стратеги, чья философия сильно отличалась от западного представления о даосизме.
Исследования Чада Хансена и других показывают, что поначалу, конфуцианцы были востребованными советниками для аристократических семей мелких княжеств в период Воюющих царств. А Моисты, легисты и даосы в первую очередь сотрудничали с метрополией и центральной империей. Это легист Хань Фей Цзи предложил Цинь Ши Хуану использовать даосские «горизонтальные и вертикальные союзы», чтобы положить конец Воюющим царствам и объединить Китай в 221 году до н.э. Цинь Ши Хуан построил Великую стену и приказал сжечь все книги, кроме Книги Перемен. В основном пострадали сочинения не легистских школ.
Конфуцианцы были против основания ханьской империи на руинах империи Цинь. Однако, императоры Хань быстро осознали выгоду учения Кун цзы, в котором защищались повиновение и лояльность, и стали развивать конфуцианство.
Лао цзы — стратег, философ, автор трактата «Дао дэ цзин»
Напротив, даосские генералы и политические лидеры, такие как Сунь цзы, написавший «Искусство войны» и другие мистифицированные герои были вдохновителями и идеалом стратегических методов многих китайских бунтов и восстаний, включая восстание Белых и желтых повязок.
Немудрено, что конфуцианские историки враждебно писали о даосизме, описывая это учение как непонятную и мистическую религию природы. Именно такое впечатление о даосизме было передано в 17 веке на запад миссионерами, посетившими Китай.
Ученые конфуцианцы высмеивали даосские, легисткие и моисткие сочинения, называя их подделками, исполненными обмана и зла. Даже когда эти сочинения были обнаружены в подлинниках, их авторы были высмеяны как нанятые писаки, распространители учения женоподобного обмана, недостойного мужчины.
К 200 году н.э. императоры Хань заметно сократили влияние учения даосизма в пользу теории единой государственной религии с высшим духовным лидером-императором, который мечтами управляет поднебесной. Государство было построено по жесткой иерархической модели, как того хотели императоры Хань.
Однако к середине 4-го века отдельные части даосизма стали вливаться в конфуцианство. Примерно в это же время в Китае начал распространяться буддизм. Однако, в целом даосизм и конфуцианство – это учения во многом с противоположными взглядами на мир.
Тогда как конфуцианство сосредотачивалось на социально ответственном поведении по отношению к семье и государству, даосизм был практикой торговцев и тех, кто имеет дело с чужестранцами, которым нельзя доверять. Даосизм предлагал систему стратегий поведения, применимых не только на войне, но и для бизнеса, правления и даже для организации ночлега.
Идея школы Темного пути о поиске счастья самым коротким путем превратилась в поиск самого эффективного пути деятельности. Всё это не было связано с идеей гармонии Инь и Ян или соединения в Едином, как учили конфуцианские интерпретаторы. Скорее наоборот, главной идеей даосизма было то, что Инь и Ян находятся в постоянном дисбалансе и движении. Единого Дао не было, однако можно было достичь проницательности, чтобы познать множество форм дао или «путей», которые позволяли извлечь выгоду от постоянно дисбаланса и изменений.
Поэтому многие писатели-конфуцианцы времен Хань выражали своё мнение об И подобно следующей цитате Ян Сиона (VI в.): «Некоторые полагают, что уголовное право подобно Дао, потому что оно естественно. Но я говорю, что уголовное право подобно Вейчи, как заговоры и волшебство, которые обманывают глаз, хотя они, конечно, естественны. Но при этом есть еще истинное Дао, о котором и стоит говорить, а все эти практики содержат в себе извращенное Дао».
В 3-м веке конфуцианец Ван Яо писал: «Все пределы преступлены, люди делают ставки даже одеждой и личными вещами… от долгой игры портится характер: честность и искренность теряются, а проявляются раздражительность и даже жестокость… игра не включена в Шесть Искусств… Мошенничество и обман возведены в принципы игры, используются нечестные правила, включая такие термины как вторжение (цзие) и убийство (ша), что противоречит принципам человечности. И наконец, потраченное время на игру, вместо занятий своим делом не приносит никакой пользы. Какая разница между расстановкой камней на поле и просто бросанием камней? Где мы можем найти соответствие между доской для И и государством, трёхстами камней и армией из тысячи солдат? Императорские одежды, колокольчики и музыкальные камни намного ценнее, кто бы их обменял на камни для И?»
Хуан Лунши – достигший вершин совершенства (перевод статьи из Википедии)
Хуан Лунши, также известный под именем Хуан Юэтян был лучшим мастером Вейчи в период Канси (1662-1723) во времена династии Цин. Он является самым титулованным и высокооплачиваемым мастером всех времен.
Су Синъё, мастер Вейчи высшего ранга того времени описывает искусство Хуана следующим образом: «Он мог воплотить тончайшее сияние, он строил нежные, проявляющиеся формы с непревзойденной утонченностью, и потому он мог завладеть любым, но никто не мог завладеть им. Как будто его понимание было шире неба, и не было ничего невозможного для него. В одном порыве его чистейшее понимание взращивало и ветви, и листву, и его соперники ничего не могли поделать, а лишь соглашались. Если они упускали что-то, то он внезапно налетал с высоты, не подняв ни единой пылинки с земли. Он достиг мастерства в Махаяне на пределе гениальности и совершенства».
Лу Шулинь, ученый и знаток Вейчи, собиравший древние книги по Вейчи поздней Цинь, представил его следующими словами: «военачальник из Хуайиня, кто сражался легко и победоносно» (отсылка к Хань Синю, который сделался князем Хуайиня во времена Трех царств, одержав ряд блистательных побед).
Ученый Ли Ручжен (1763-1830) охарактеризовал его так: «Хуан Юэтян позволял себе самые вычурные выходки и тем самым вспахал новую землю; Он развил своё искусство своим умом и, наконец, раскрыл дорогу к веку процветания».
Знаменитый собиратель и издатель книг Ден Юаньхуй, издавший сборник партий Хуана в 1887 году сказал о нем так: «Лунши явил неподражаемые возможности сознания. Он нашел пути в глубочайшие его кладези. Когда он встречался со сложной задачей выживания или захвата в плен, и все уже признали безнадежность позиции, он мастерски использовал неуловимое влияние и видел всё более и более искусные и удивительные идеи; Воздух неожиданно менялся и в смерти он обретал жизнь. Лунши будто небесный дух, ставший человеком. Он совершенно не от мира сего».
У Чиюань (Го Сэйген) как то заметил, что Хуан Лунши по крайней мере не ниже Досаку, титулованного японского мастера (1645-1702), который считается величайшим мастером Японии.
Хуан был известнее даже в Японии, о нем писал в своей книге Мэйдзин Инуэ Инсэки и Хаяси Гэнби.
Хуан Лунши первым осознал выгоду особой техники игры, которая вынуждает соперника делать «неработоспособные» бессильные формы и захвата владений с помощью атаки. Обладая уникальным стилем игры, он делал простые и ясные ходы, но потом оказывалось, что они – лишь часть глубокого замысла. Его соперники считали их труднопостижимыми. Если они пытались использовать грубую силу, он приспосабливался к изменяющимся обстоятельствам и побеждал неожиданным ходом. Либо он нажимал на слабости и заставлял соперника бороться с противоречиями между своими отрядами.
При рождении Хуан Лунши был назван именем Цию (молодой дракон), затем Ся. Он был из провинции Цзянсу. Семья Хуана была бедной, родители зарабатывали на жизнь тяжелым трудом, поэтому обучение Хуана в школе было невозможно. Но он самостоятельно стал изучать Вейчи и очень скоро никто не мог его победить в родном городе. Вскоре он стал обеспечивать деньгами свою семью. Получив известность, Хуан был принят в учителя наследника князя одной северной провинции.
Однажды наследник играл в Вейчи с гостем, как было принято в то время. Позиция на доске достигла критического состояния. Он погрузился в глубокие раздумья, не находя дальнейшего пути в игре. Хуан и другие помощники стояли рядом с ним до темноты. В конце концов, наследник нашел решение и победил, избегнув опасности. Наследник удивившись своей игре спросил об этом у Хуана. Хуан ответил: «Долгое время я служил вам как учитель Вейчи и был на вашей стороне. Вы рассматривали партии замечательных мастеров Вейчи и теперь вы осознали свое просвещение». Наследник был очень доволен Хуаном и разрешил ему изучать книги по Вейчи из княжеской библиотеки. В это время Хуану не было и 16 лет.
В 16 лет он уже достиг уровня Гушу или высшего мастера Китая (как Мэйдзин в Японии). Он провел матч с Шенем Даю, который имел репутацию одного из сильнейших чемпионов старого времени и сам был Гушу (ему было за 80). Хуан выиграл 7 партий из 7. Затем он победил многих сильных игроков Вейчи, чем получил известность при дворе.
Все называли его не Лунши, но Волшебник. В тексте Ду Чжуна того времени есть такие слова: «Хуан Цию, Волшебник из Тайчжоу, уже в 11 лет был известным мастером в Вейчи. Затем он играл в такую силу, что превосходил всех, кто ниже 1 пина (разряда), т.е. два камня до Гушу. В 1664 году я посетил Чжанду, и отец Волшебника позвал мальчика, чтобы я на него посмотрел. Он носил черный шелковый халат, но был совсем мал. Увидев его, я рассмеялся. Прошло 5 лет, и когда я вновь посетил Тайсин, отец Хуана вновь опросил у меня аудиенции. Мальчик вырос, и когда я разговаривал с ним, то обнаружил в нем удивительно ясный ум. Я расспрашивал его о Вейчи, в котором он уже превзошел многих. Когда я спросил о его намерениях, то он ответил, что хотел бы сопровождать меня. Я нашел это очень странным. Когда мы присели, его отец объяснил мне. Когда я уехал после предыдущей встречи, он взял Хуана на север в Пекин и, используя мастерство Хуана в Вейчи, добился встречи с высшими военными сановниками. Один из князей принял Хуана очень хорошо, дал ему денег и одежду, а также выделил ему юрту и кумыс на каждый день. Однако, прожив так год, мальчик заскучал по матери и стал проситься обратно на юг. Князь не стал препятствовать и отпустил их, но вежливо пригласил вернуться следующей весной, потому что он очень любил Хуана».
Отсылка к князьям, монгольским военачальникам и юртам не случайна. Благородные семьи молодой Маньчжурской династии страстно желали получить блистательное китайское образование. Многие увлекались Вейчи и потому рады были принять на службу мастеров Вейчи.
В период Канси, когда Хуан получил наибольшую известность, ситуация в Китае стабилизировалась и Вейчи переживало расцвет. У Хуана всё же были достойные соперники. По-настоящему сразиться с Хуаном мог Чжу Дунхоу. Хотя Чжу часто проигрывал, он постоянно демонстрировал новые идеи в игре.
В последние годы жизни Хуан гостил у Су Синъё и после первой игры с Су выяснилось, что он был слабым соперником для Хуана (хотя сам очень глубоко понимал Вейчи). Иногда Су выигрывал у Хуана и постоянно хвастался этим перед друзьями. Однажды Хуан честно сказал Су, что должен давать ему три камня форы. И тогда они сыграли знаменитые партии «Крови и слез» на трехкаменной форе, в которых выразилось мастерство Хуана, накопленное за свою его жизнь.
Завистники поговаривали, что Су ищет смерти Хуана, спаивая его вином и приглашая для него красавиц. Скорее всего, это были наговоры, но всё же Хуан умер в 40 лет. Не осталось никаких записей о его семье или детях. Он оставил лишь записи партий.
Есть еще одна забавная история о Цинском мастере Вейчи у Лью Ючжи. Согласно ей, Хуан и Су служили в императорской канцелярии во дворце. Хуан не брал взяток и вообще был довольно честным, а Су вел интриги с другими чиновниками. Однажды Су сказал Хуану: «Ты намного лучше меня понимаешь Вейчи и всегда выигрываешь. Когда мы будем в следующий раз играть перед императором, не мог бы ты проиграть всего на один камень, чтобы мне сохранить лицо?» Хуан согласился без возражений.
На следующий день император Гао Цзун (1736-1796) вызвал их во дворец. Он сидел рядом с золотым ящиком и сказал: «Тот, кто одержит верх в сегодняшней игре – получит содержимое ящика». Как и желал Су, он выиграл на один камень. Гао Цзун сказал Хуану: «Твоё Вейчи намного лучше, чем у Су, но как так вышло, что удача отвернулась от тебя?», затем он открыл ящик и отдал Су назначение губернатором провинции.
Однако, вряд ли эта история правдива, так как Хуан умер до того, как Гао Цзун взошел на престол.
Наиболее известны партии Хуана с Чжу Дунхоу и партии «Крови и слез» с Су. В то время Су уже достиг уровня Эршу, т.е. был всего на шаг от высшего уровня Вейчи – Гушу.
Сохранились изречения Су, в которых он заключил содержание своего понимания Вейчи: «Размечая владения, развивайся широко. Держись подальше от крепостей. Защита важна. В этом суть совершения. Когда области соприкасаются друг с другом, острые мечи будут звенеть от ударов. Если атакуешь, то единой армией продвигайся вперед и завладеешь всем. Если защищаешься, то действуй по стратагеме «Один человек в узком проходе побеждает 7 героев». Так происходит из–за влияния стороны и центра в атаке и защите. Если владения равны, то тот, кто использует мощь, получает преимущество. Если мощь равна, то тот, кто использует ум – победит. Важно бороться за руку. Не отставай, борись за руку. Истинное и ложное, тонкость прямого или косвенного и их достоинства можно оценить лишь по тому, что оставлено и что захвачено».
Чжу Дунхоу (белые) против Хуана Лунши (черные). Черные выиграли.
В 1968 г. Кавабата получил Нобелевскую премию по литературе «за писательское мастерство, которое передает сущность японского сознания». Будучи первым японским писателем, получившим Нобелевскую премию, Кавабата в своей речи сказал: «Всю свою жизнь я стремился к прекрасному и буду стремиться до самой смерти». С типично японской скромностью он заметил, что не понимает, почему выбор пал именно на него; тем не менее он выразил глубокую благодарность, сказав, что для писателя «слава становится бременем».
Мэйдзин как-то раз отозвался об игре любителей:
- В сёги или, скажем, в Го характер человека по игре не поймешь. А ведь говорят, что игра раскрывает характер партнера… Если разбираешься в Го, то такая чепуха и в голову не придёт.
Мэйдзин не любил всех тех полузнаек, которые брались рассуждать о стилях Го.
- Я, например, никогда не интересуюсь своим партнёром, для меня главное — игра, и я думаю только о ней.
Жестокая атака черных на 69 ходу, похоже, застала врасплох даже Мэйдзина — он думал над ответным ходом 1 час 44 минуты. У него этот ход занял больше всего времени с начала партии.
Однако, у Отакэ Седьмого дана эта атака, видимо, была запланирована ещё пять дней тому назад. Когда началось доигрывание, он думал минут двадцать, сдерживаясь изо всех сил — в нем так и бурлила энергия, искавшая выхода. Он прямо навис над доской. Сделав 67 ход, он на 69 ходу с размаху поставил свой камень на доску со словами;
- “Дождь ли это? Буря ли?”, — и громко захохотал.
И словно нарочно в ту же секунду хлынул ужасный ливень — газон во дворе намок в одно мгновение, дверь едва успели закрыть — в неё тут же забарабанили тяжелые капли. Седьмой дан довольно удачно пошутил, но по-моему, в его смехе была различима и нотка торжества.
Мэйдзин, увидев 69 ход чёрных, вдруг неуловимо изменился в лице, словно по нему промелькнула тень птицы: оно стало чуть растерянным и симпатичным. Такое выражение на лице Мэйдзина не часто доводилось видеть.
Нетрудно представить, каким показался Мэйдзину 69 ход чёрных, наверное, похожим на блеск кинжала. Он сразу погрузился в раздумье. Подошло время обеда. Когда Мэйдзин вышел из игровой комнаты, Отакэ Седьмой дан, стоя над доской с камнями, сказал:
- Ход — лучше не придумаешь! Вершина! — и посмотрел на доску с сожалением, как смотрят на руины, оставшиеся от былого великолепия.
Когда я заметил, что ход действительно жестокий. Седьмой дан весело засмеялся и сказал:
69 ход, которым началась атака, позднеё получил название “дьявольского”. Потом Мэйдзин сам признал, что это был один из тех знаменитых жестоких ходов, которыми славился Отакэ Седьмой дан. Ошибись белые в ответе — им бы не собрать свои разрозненные силы, поэтому Мэйдзин потратил на обдумывание ответного 70 хода 1 час 46 минут. Десять дней спустя, 5 августа, он думал над 90 ходом 2 часа 7 минут, и этот ход оказался самым долгим во всей партии, однако 70 ход ненамного уступал ему.
Если 69 ход чёрных был “дьявольским ходом”, то 70 ход белых, как заметил судья Онода Шестой дан, — был “чудом борьбы за выживание”. Этим ходом Мэйдзин сумел предотвратить опасность. Отступив на шаг, Мэйдзин устранил всякую угрозу. Найти такой ход, должно быть, было нелегко. Белые сразу ослабили натиск чёрных, который грозил решить исход игры. Чёрные, правда, успели кое-что урвать, но белые, несмотря на сваю “рану”, казалось, почувствовали облегчение.
В тот день, когда партия была прервана из-за болезни Мэйдзина, я уехал в Каруидзава в унылом настроении. Когда на вокзале Уэно я сел в поезд и забросил вещи в багажную сетку, за пять-шесть рядов от меня вдруг поднялся высокий иностранец.
- Извините, это у вас доска для Го?
- Да, вы угадали?
- У меня тоже есть такая. Отличное изобретение.
- Сыграем партию? Го — очень интересная и занимательная игра, — обратился ко мне иностранец. Он говорил по-японски. Доску он водрузил себе на колени. Так было удобнее — он был выше меня ростом.
- У меня тринадцатый ученический разряд, — четко проговорил он, словно предъявляя счёт. Это был американец.
Сначала я дал ему шесть камней форы. Он рассказал, что учился играть в Ассоциации Го, и ему доводилось играть кое с кем из японских знаменитостей. Формы он знал неплохо, но ходы делал поспешные и пустые. Поражения, казалось, нисколько не волновали его. Проиграв партию, он, как ни в чем не бывало, убирал камни с таким видом, словно в этой партии он не очень старался. Американец строил на доске заученные формы, получал отличные позиции, разыгрывал прекрасные дебюты, но в ней начисто отсутствовал боевой дух. Стоило мне чуть-чуть нажать или сделать неожиданный ход, как все его построения вяло разваливались, бессильно рассыпались. Все это напоминало попытки толчками удержать на ногах нетвердо стоящего человека — от этого я даже стал казаться себе агрессивным. Дело было не в силе или слабости игры, нет, — начисто отсутствовало какое бы то ни было противодействие. Не было напряжения. Японец, как бы плохо он не играл, все равно проявляет упорство в борьбе; в японце никогда не ощущаешь такой немощи. Мой же противник духа борьбы был лишен совершенно. Странно, но я почувствовал, что мы принадлежим к разным племенам.
Игра японца выходит за рамки понятий “игра”, “соревнование” или “развлечение” — она становится Искусством. В ней чувствуется тайна и благородство старины. Фамилия Мэйдзина Сюсая — Хонинбо — происходит от названия башенки в Киотском монастыре Дзюкко-дзи. По традиции Мэйдзин Сюсай тоже стал буддийским священником, и в память первого Хонинбо, мирское имя которого было Санса, а церковное — Никкай, в день его трёхсотлетия принял церковное имя Нитион. Играя с американцем, я все время чувствовал, что в его стране Го не имеет корней.
Говоря о корнях, надо сказать что Го, как и многое другое, пришло в Японию из Китая. Однако по-настоящему Го развилось лишь в Японии. Искусство игры Го в Китае и сейчас, и триста лет тому назад не идет ни в какое сравнение с японским. Го выросло и углубилось благодаря Японии. Много культурных ценностей пришло к нам в древности из Китая уже в совершенном виде, но в отличие от остального, игра Го достигла совершенства только в Японии. Го развивалось уже в новое время, после того, как феодальное правительство в Эдо взяло игру под свое покровительство. А ведь играть в Го научились тысячу с лишним лет тому назад. Это означает, что и в Японии долгое время понимание Го мало развивалось. В Китае Го считали игрой небожителей, и что в ней таится нечто божественное. Но вот догадка, что триста шестьдесят одно пересечение линий на доске объемлет все законы Вселенной, божественные и человеческие, такая догадка родилась лишь в Японии. Как раз история игры Го показывает, как наша страна, ввозя из-за границы какую-нибудь новинку, вдыхает в нее новую жизненную силу и превращает ее в истинно японскую вещь.
У других народов такие игры, как Го или сёги, пожалуй, не входят в традиции. Вряд ли в какой-нибудь ещё стране возможна одна партия протяженностью в три месяца, когда чистое время, отведенное на одну игру, ограничено 80 часами. Игра Го, подобно театру Но или чайной церемонии, стала частью японской традиции.
В Хаконэ я слышал рассказы о поездке Мэйдзина Сюсая в Китай, и главным содержанием этих рассказов было где, с кем и с каким счётом прошла игра, поэтому я решил, что в Китае есть довольно сильные игроки. Когда я спросил: “Значит, сильный китайский игрок примерно равен сильному японскому любителю?”, Мэйдзин ответил:
- Э-э…, равны ли они по силам? М-м-м…, пожалуй, те будут чуть-чуть послабее…, правда, к любителям близки… ведь в Китае нет профессионалов…
- Тогда, раз японские и китайские любители играют примерно на равных, то, появись в Китае профессионалы, — задатки скажутся, так ведь?
- Не знаю, право…
- Им же есть на что надеяться, да?
- Пожалуй, но чтобы это произошло быстро — вряд ли… Впрочем, у них есть очень сильные игроки, к тому же они, вроде бы, любят играть на деньги.
- Но всё же способности к Го у них есть?
- Наверное есть, раз у них появляются такие, как Ву Циньюань.
Я как раз собирался в ближайшие дни навестить Ву Циньюаня, мастера Шестого дана. Я хотел разобраться в положении на доске, которое возникло в Прощальной партии, а также познакомиться с комментариями Ву Шестого дана, которые он давал после серьезного анализа. Я считал, что это тоже входит в обязанности наблюдателя от газеты.
Этот человек родился в Китае, живёт в Японии и олицетворяет собой в каком-то отношении “щедрость Неба”, то есть, везение. Талант Ву Шестого дана смог расцвести только потому, что тот приехал в Японию. Вообще говоря, в истории было много примеров тому, как выдающиеся в каком-нибудь виде искусства люди, уроженцы соседних стран, признание получили в Японии. В наши дни блестящий примером тому стал Ву Циньюань. Его талант, который в Китае заглох бы, был воспитан, взлелеян и тепло принят в Японии. Талантливого мальчика “открыл” один японский профессионал во время туристической поездки по Китаю. Живя в Китае, мальчик учился играть по японским учебникам. Иногда, казалось, что в этом подростке проблескивает китайское понимание Го, гораздо более древнее, чем японское. Словно мощный источник света погружен в глубокую грязь. Ву был гениален от природы. Если бы он с детства не получил возможности шлифовать своё мастерство, то талант его не развился бы и в конце концов погиб.
Должно быть, и сейчас в Японии есть немало нераскрывшихся талантов. И у отдельного человека, и у нации судьба таланта бывает схожей. Много есть духовных сокровищ, которые ярко блистали в прошлом у какого-нибудь народа, а ныне — пришли в упадок. Наверняка, много есть и такого, что на протяжении всей истории было скрыто, а проявиться сможет лишь в будущем.
Говорили как-то, что по характеру игроков в Го можно разделить на два типа. Одни играют с мыслью “мне мало, мало, мало…”, а вторые — с мыслью “мне уже хватит, уже хватит…”. Если это правда, то Отакэ Седьмой дан относился к первому типу, а Ву Шестой дан — ко второму.
Седьмой дан, игрок типа “мне мало”, в Прощальной партии, которую он сам потом назвал “чересчур детальной”, если не допустил явных промахов, то и с легкостью ни одного хода не сделал.
Ву Циньюань Шестой дан жил в то время в санатории на плоскогорье в Фудзими. Ву Шестой дан заболел от перенапряжения в турнирах. Кроме того, он тяжело переживал войну между Китаем и Японией. Ву даже написал эссе, в котором мечтал поскорее встретить день мира, когда японские и китайские ценители прекрасного смогут вместе плыть в одной лодке по озеру Тайху. В стороне от военных дел я писал в своих корреспонденциях, что с давних пор в военное время игра Го приобретала особую популярность; существует множество историй о военачальниках, игравших на войне в Го; я писал, что японский “путь воина” — “буси-до” — духовно переплетается с искусством, причем и одно, и другое гармонично сочетается с религиозным синтоистским мировоззрением, а игра Го является прекрасным символом этого единстве.
После долгого перерыва партия возобновилась и за несколько дней было сделано еще 30 ходов.
Утром 1 декабря секретарь Явата показал участникам конверт с записанным при откладывании ходом, вскрыл его и, подойдя к доске, принялся искать на диаграмме записанный 121 ход чёрных. И вдруг оказалось, что найти этот ход он не может.
Во время записи хода при откладывании игрок не показывает его никому: ни противнику, ни судьям. Он сам наносит ход на бланк диаграммы и вкладывает его в конверт. При предыдущем доигрывании Отакэ Седьмой дан вышел в коридор и записал свой ход там. К конверту приложили свои печати оба противника. Сам конверт вложили в другой, большего размера, затем наружный конверт был опечатан секретарем Яватой. До утра очередного дня доигрывания конверт хранился в сейфе гостиницы. Важно то, что ни Мэйдзин, ни Явата не знали, какой ход записал Седьмой дан. Однако, все, кроме самих участников, гадали, куда был сделан этот ход и в общих чертах предполагали, на каком участке доски он будет сделан. И оттого мы, наблюдатели, с большим волнением ожидали 121 ход чёрных — ведь он должен был стать кульминационным.
На диаграмме записанного хода не могло не быть, и Явата лихорадочно её просматривал, однако все никак не ног найти. Наконец ход отыскался.
- А-а… — пронесся ропот удивления. Чёрный камень стоял на доске, но я со своего места никак не мог разглядеть, где именно. Когда же, наконец, увидел, то смысл этого хода всё равно остался мне непонятен. Потому что этот ход был сделан на верхней стороне доски далеко от основного поля сражения, где борьба находилась в самом разгаре.
Даже мне, любителю средней силы, было ясно, что этот ход сильно похож на ко-угрозу и у меня вдруг защемило в груди от дурного предчувствия. Неужели Отакэ Седьмой дан решился использовать процедуру откладывания как средство борьбы? Ведь это было бы слишком низко, даже подло.
- Я думал, что ход будет в центре доски… — оправдывался Явата, затем с натянутой улыбкой отошёл от доски.
В ответ на 121 ход чёрных Мэйдзин построил глаз в группе белых на верхней стороне доски. Если бы он этого не сделал, то белая группа из восьми камней неминуемо погибла бы. Не ответить на такой ход чёрных было все равно, что не ответить на ко-угрозу во время ко-борьбы, и это означало бы проигрыш.
123 ход чёрных был сделан всего за три минуты, он продолжал атаку в центре доски. Это был предварительный удар справа и снизу. 127 ход также продолжил атаку в центре. 129 ходом чёрные, наконец, ворвались в расположение белых с разрезанием. Ещё раньше, на 120 ходу Мэйдзин построил “дурной треугольник”. По этому-то треугольнику и пришелся удар.
Ву Циньюань так прокомментировал эту ситуацию:
- Белые на 120 ходе сыграли жестко, поэтому и чёрные отважились на жёсткую игру — я имею в виду ходы от 123 до 129. Такую манеру, как у чёрных, часто можно видеть в партиях, приходящих на ближнем бое, когда игра идет вплотную. Это тоже проявление боевого настроения игрока.
И вот в этот-то момент Мэйдзин оставил без внимания убийственное разрезание чёрных, не ответил на него, а перешел в контратаку справа внизу, стремясь придавить чёрных к краю доски.
Я опешил. Это тоже был совершенно неожиданный ход. Я ощущал в мышцах напряжение, словно и меня ненароком задел злой дух, овладевший Мэйдзином. Неужели на 129 ход чёрных, ход первостепенной важности, Мэйдзин так странно ответил, видя, что осталась щель для вторжения чёрных. Может быть, он захотел сбить с толку чёрных и втянуть их в эндшпильную контригру? Или он искал бешеной схватки, в которой сам получаешь ранения, но и противника валишь с ног? Казалось даже, что этот 130 ход продиктован не столько боевым духом, сколько яростью.
- Милое дело, милое дело… — повторял Отакэ Седьмой дан, — вон оно как обернулось.
Он думал над следующим 131 ходом. Незадолго до перерыва на обед он опять проговорил:
- Потрясающая вещь получилась. Страшный ход. Прямо потрясающий? Я сделал глупость и вот теперь мне выкрутили руку…
- Как на настоящей войне, — печально проговорил судья Ивамото Шестой дан.
Он, конечно, имел в виду, что в реальной войне часто возникают случайности, которые и решают твою судьбу. Таким оказался и 130 ход белых. Все планы игроков, все их расчёты, различные прогнозы профессионалов, не говоря уж о любителях, всё было опрокинуто этим единственным ходом и полетело кувырком.
Любитель, я ещё не понимал, что 130 ход белых означает проигрыш “непобедимого” Мэйдзина.
Однако и я чувствовал, что произошло серьёзное событие. Не помню точно, сам ли я пошёл вслед за Мэйдзином, когда тот направлялся на обед, или он пригласил нас. Но только не успели мы зайти в его комнату и рассесться, как Мэйдзин тихо, но твёрдо сказал:
- Всё, партии конец! Записанный ход Отакэ-сан убил её. Это всё равно, что на готовую картину посадить кляксу… Как только он сделал этот ход, мне сразу захотелось бросить эту партию. Дать ему понять, что это была последняя соломинка… Я и вправду считал, что партию лучше бросить, но потом передумал.
Все молчали. Невозможно было ни поддакивать Мэйдзину, ни защищать Седьмого дана. Все мы сочувствовали Мэйдзину. Тогда я ещё не понимал, что уже во время игры Мэйдзин был так разгневан и одновременно разочарован, что хотел отказаться от дальнейшей игры. Когда же он сидел за доской, то ни лицом, ни жестом не выдавал своих чувств. Никто из присутствовавших тогда не заметил бурю в душе Мэйдзина.
Правда, как раз в тот момент Явата слишком долго не мог найти записанный на бланке ход и, когда, наконец, нашел его и поставил камень на доску, то тем самым отвлёк на себя внимание всех. Поэтому на Мэйдзина тогда никто не смотрел. Однако, тот почти мгновенно, без раздумий сделал следующий 122 ход. Произошло это, так быстро, что даже стрелка секундомера с того момента, когда Явата нашел ход, и до хода Мэйдзина не успела сделать один оборот. Однако, за эти считанные секунды Мэйдзин смог взять себя о руки, причём выдержка не изменила ему и в течение всего игрового дня.
Я был потрясен, когда услышал гневные слова Мэйдзина. А ведь он провел доигрывание как ни в чем не бывало. И тогда я открыл для себя нового Мэйдзина, который вёл свою Прощальную партию с июня по декабрь, — мне показалось, что я понял его.
Мэйдзин был творцом, он создавал эту партию как произведение искусства. И вот в момент, когда картина уже почти готова, когда воодушевление достигает высшей точки, а внимание становится напряженным, как никогда раньше, на полотно вдруг шлепается капля туши. То же самое и в Го — чёрные и белые камни ставятся на доску друг за другом, по порядку, при этом все время сохраняется замысел и структура творения. Здесь так же, как и в музыке: выражает себя дух, во всем царит гармония. И вдруг в плавный ход мелодии врывается фальшивая нота, дуэт сбивается на немыслимые рулады — и все пропало. В игре Го бывает, что просмотр или явный “зевок” кого-то из участников портит игру, которая, если бы не это, могла бы войти в число Знаменитых партий. Что ни говори, а 121 ход Отакэ Седьмого дана оказался для всех неожиданным, всех поразил и вызвал недоумение. Плавное течение и ритм партии были внезапно оборваны.
- Если удастся, то постараемся сегодня закончить, — сказал Мэйдзин членам Оргкомитета утром четвёртого декабря. Ещё до обеда он обратился к Отакэ:
- Давайте сегодня закончим.
Седьмой дан молча кивнул.
Стоило подумать, что эта партия, растянувшаяся на полгода, закончится сегодня, как у меня, верного наблюдателя, щемило в груди. При этом каждому было ясно, что Мэйдзин проиграл.
Ещё утром, когда Отакэ Седьмой дан отошёл от доски, Мэйдзин взглянул на нас, улыбнулся и сказал:
- Всё кончено. Больше ходить некуда.
Неизвестно, когда он успел пригласить парикмахера, только в то утро Мэйдзин явился на игру постриженным так коротко, что напоминал буддийского монаха. Прическа из длинных полос с пробором, которая была на нем в больнице, с которой он приехал в Ито, закрасив седину, вдруг сменилась коротким ежиком. Это наводило на мысль, что Мэйдзин не вполне чужд театральности, однако, он выглядел очень помолодевшим, словно смыл с себя года.
Ниже приведена его партия с юным учеником Дотэки. Дотэки был любимым учеником Досаку и подавал большие надежды. Однако в возрасте 21 года он скончался от болезни. Эту партию Дотэки играл совсем мальчиком. Это была первая партия с учителем на равных. Дотэки играл черным цветом, а Хонимбо Досаку — белым. Запись обрывается на 142 ходе белых.
